Паломническая поездка к блаженной девице Евдокии

Настоятельница женского монастыря в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы с. Верхняя Теча Катайского р-на игумения Михаила (Шульцева) с сёстрами обители посетили могилку блаженной Евдокии Чудиновской.

Сёстры пропели литию, помолились. Каждый просил Дунюшку о чём-то своём, ведь блаженная – словно близкий и родной человек, который обнимет и успокоит.

На могилке тихо, красиво и благодатно. Существует множество свидетельств помощи от Господа по молитвам Дунюшки. В Челябинской митрополии собирают материалы о помощи блаженной, для прославления её в лике святых.

Сохранилось много воспоминаний современников, близко знавших подвижницу и пребывавших под её духовным водительством. Поучительные подробности детства и юности неоднократно рассказывала и сама Дунюшка, а потом они передавались из уст в уста.

***

Евдокия Маханькова (Маханёк) родилась в 1870 году в деревне Могильная, что верстах в шести от села Чудиново Оренбургской губернии (ныне Челябинской области). Отец – Тихон Маханёк, мать – Дарья, крестьяне.

Детство и юность Евдокии были поистине школой смирения. Когда умерла мать, Дунюшке было около семи лет. Однако она, видимо, успела вложить в дочку любовь и кротость, которые сохранились в Евдокии на всю жизнь. Отец женился на другой женщине, у которой было двое детей – мальчиков помладше Дунюшки. Жизнь девочки круто изменилась. По жалобам мачехи, отец стал бить дочку, выгонять во двор. И вскоре решил отдать её «в люди» – на работу. Он отвел её в соседнее большое село Чудиново, где девочка стала работать нянькой в семье с маленькими детьми.

Иногда ей давали выходной, и она ходила домой в деревню Могильную, неся кусочки сахара для приёмных братиков. Дорога шла через лес, в этом лесу её однажды и захватил разбойник, уведя к себе в лесную избушку: «Будешь мне еду варить, а вырастешь – замуж возьму». В избушке Дуня увидела икону Николы Угодника и молилась ему.

Через день, уходя «на промысел», разбойник привязал Дунюшку к берёзе, а сам не возвращался несколько дней. Тело девочки опухло от укусов насекомых, верёвки врезались в кожу. Ночью к ней прибежал волк и сел, глядя на неё. Словно что-то поняв, он приблизился и попытался перегрызть веревку, но откусил девочке кончик пальца. Дуня закричала от боли и волк отскочил. Дуня перестала кричать и уговаривала его: «Съешь меня!». Но волк завыл и убежал.

Разбойник ложечкой разжимал ей рот и вливал воду. Через несколько дней она поправилась, а однажды ночью проснулась и стала молиться святителю Николаю. «Век замуж не выйду, мясо не буду есть и к тебе схожу!», – обещала она то, что приходило в голову (она исполнила все обеты, став взрослой).

Девочка потихоньку вытянула подол сарафана, который разбойник подложил под себя, выбралась из заимки и побежала. Через какое-то время услышала топот: разбойник её догонял.

Она упала под березу и затаилась. Разбойник пробежал мимо, а Дуня побежала в другую сторону. Выбежав из леса, в утреннем сумраке она увидела несколько мужиков у опушки и хотела бежать от них, но они её успокоили. Она стала рассказывать им, что с ней случилось, и тут из леса выбежал разбойник. Мужики схватили его, хотели бить, но Дуня пожалела и просила его отпустить.

Через много-много лет она вспоминала разбойника, говоря, что видела его в небесных обителях с букетом райских цветов – наградой за то, что он сохранил её девство.

Не успели ещё зажить раны, как случилось новое испытание. Село Чудиново находилось на границе с Киргиз-кайсацкой, и степняки, бывало, воровали людей, угоняя их в рабство. Так случилось и с Дуней, двое всадников-«киргизов» (так всех степняков называли) захватили её, привязали к лошади и повели. Проезжавший по дороге чудиновский пристав (для современного читателя: пристав – это аналог шерифа в американской глубинке) издалека заметил их и погнался за ними. Заметив погоню, степняки прибавили ходу и тащили её волоком по земле, по пенькам и кустам.

Пристав ехал не один, казаки захватили «киргизов» и посадили в тогдашнюю КПЗ. Но Дунюшка никаких обвинений им не предъявила, просила отпустить – это были бедные скотоводы.

Изуродованное тело девочки отец опознал только по недавно откушенному пальчику. Раны, полученные в этом испытании, были глубоки и долго не заживали, гноились, дурно пахли. Даже из церкви её гнали: «Что ты пришла в храм с такой вонью!? Вылечись – и приходи!».

Семья, в которой она работала, отказалась от её услуг, и девочку взяла к себе жить вдова – просфорница чудиновской церкви. Она была уже в годах и прожила недолго. Дунюшка была ещё девочкой, когда её взяли на работу в другую семью. Дедушка и бабушка в этой семье относились к ребенку по-доброму, жалели, а молодые хозяева гоняли и не скупились на затрещины.

Так молодая хозяйка отправила её на поле теребить лён и строго наказала: «Пока полосу не закончишь – домой не ходи!».

Девочка трудилась и молилась Николаю Чудотворцу и Матери Божией. И вдруг услышала ласковый женский голос: «Бог на помощь, голубка! Давай я тебе помогу, подёргаю с тобой лён!». Девочка оглянулась и увидела женщину неземной красоты, в синем сарафане в белую полоску с корзинкой клубники на руке. От ягод шёл сильный сладкий запах.

«Кто ты? – спросила девочка. – Ты меня полюбила? Почему?»

Женщина, приобняв девочку, сказала: «Я твоя Небесная Мать. С этого дня ты не будешь сиротою, Я буду тебе заступницей», – и стала дёргать лён. Дуня смотрела на руки Её, а руки красивые-красивые! Дуня тоже стала теребить лён, глядь – а полоса уже закончилась!

Сели на землю отдыхать. Женщина провела ладонью по лицу Дунюшки, и девочка ощупала свое лицо: «Тетенька! У меня рот встал на место!» (а у неё была вывихнута челюсть, когда степняки волоком тащили её по земле). Женщина провела рукой по спине девочки, и раны перестали болеть. Все, кроме одной.

Дунюшка прослезилась от радости, опустилась перед Женщиной на колени. А та склонилась над ней и говорила: «Не плачь, успокойся! Чаще молись, проси Господа Бога. Тебе ещё много предстоит испытаний, но ты терпи, веруй, молись, будь доброй, всех прощай!».

***

Дунюшка росла, трудилась «в людях», не имея своего угла. Став девушкой, она имела низкий социальный статус: батрачка, нищая. Общаться с ней желающих не было. Дуня, узнав, что в окрестностях села в старообрядческой пещере живет монашествующий отшельник Анастасий, нашла его и познакомилась. Отшельник учил её грамоте и  молитве. Со временем отшельник по секрету открыл ей, что в миру был женщиной.

Но мирская молва беспощадна. Люди заметили, что Дунюшка ходит в пещеру к отшельнику и пустили нехорошие слухи. И даже сделали донос в губернию. Приехал исправник, огласил донос и стал публично требовать от Дуни покаяния. Девушка опустилась на колени и просила: «Не виновата ни в чем, Матерь Божия мне порукой! Отпустите меня!».

Исправник велел пытать водой. А дело было зимой, в крещенские морозы. Сорок вёдер вылили на Евдокию, ноги её примерзли к земле, платье застыло коркой.

Народ волновался, кто жалел, а кто и злорадствовал: «Так и надо! Не будет с отшельником грешить!». Так в особенности кричала одна женщина. Её вразумляли: «Побойся Бога, а вдруг ты грешишь?». «Да я клянусь! Вот моя дочка стоит, её здоровьем клянусь!», – так сохранила молва смысл криков женщины. И молва же утверждает, что дочка её вскоре умерла.

А Дунюшкино тело внесли в избу оттаивать. Пока она лежала много дней в беспамятстве от сильного жара, отшельник узнал эту историю, пришёл и открылся людям, что в миру был женщиной. Исправник приезжал и просил прощения у Дунюшки, и она охотно простила.

Так она прошла испытание напраслиной, а впереди ждало новое испытание – смертью.

***

В канун весеннего праздника святителя Николая народ готовился идти в церковь ко всенощной, готовилась и Дунюшка. Они прибирала хозяйский двор, потом избу. И не слышала, как в избу кто-то вошёл. Оглянулась – стоит странник, в холщовой рубахе, пустая сума через плечо, посох, новые лапти.

В ответ на её взгляд странник сказал: «Бог в помощь, раба Божия. Устала, небось, сиротка?», – а сам бодрым шагом прошёл в красный угол, зажёг лампаду. Дуня в растерянности смотрела, потом достала сверток льняного полотна – единственное своё богатство, заработанное у хозяев – и подала ему как милостыню.

Странник взял холст, постелил его на большой хозяйский стол. «Поди сюда, ложись, – указал он на стол. И добавил: – Молись и ляг, твой час настал! Земные страдания твои окончены. Господь меня за тобой прислал».

Дуня со страхом, но покорно подошла, помолилась и легла на стол. А странник вдруг воссиял неземным светом, склонившись над ней, и она впала в забытьё.

Сельчане удивились, что сиротка в одночасье померла, даже не поболела. На третий день стали отпевать. И в конце отпевания Дуня ожила. На всех напал страх, не испугалась только жена священника, она развязала Дуне руки и ноги.

Гроб, в котором собирались хоронить Дунюшку, три года стоял в амбаре, в нём хранили пшеницу, ячмень. А когда умер хозяин, его в этом гробу и похоронили.

Дунюшка впоследствии рассказывала своим послушницам, что она видела райских обителях и в аду, но коротко. А о судьбе живущих ещё людей и вовсе не распространялась, говоря: им нельзя знать. Только неустанно повторяла: «Подавайте милостыню, это спасёт вас».

А о том, что будет в стране, она говорила более охотно, не называя имён. О том, что будет страшная война с другими государствами, потом ещё более страшная внутри России между собой, о том, что будут разорять и разрушать храмы, убивать священников и верующих людей.

Дунюшка стала ходить в паломничество в монастыри. В стихах Серафимы Головиной сохранились свидетельства о том, как Дунюшка была в Свято-Никольском монастыре на Белых горах в Пермском крае, как она совершила путешествие на Святую Землю, в Иерусалим. Побывала она и в итальянском городе Бари, у мощей свт. Николая Мирликийского.

Такую поездку она могла совершить только благодаря деятельности Императорского Православного Палестинского Общества, которое было для того и создано, чтобы помогать малоимущим паломникам. С самого начала своей деятельности ИППО активно оказывало содействие паломникам, старалось удовлетворить их материальные и духовные потребности на Святой Земле. С 10 февраля 1883 года Обществом создаются специальные паломнические кружки, позволяющие значительно удешевить поездку на Святую Землю. Были введены паломнические книжки, которые можно было получить у уполномоченных представителей Общества в различных губерниях Российской империи. Они давали право останавливаться по пути следования на узловых станциях железных дорог. К концу 19 века число паломников на Святую Землю достигало 9 тысяч 178 человек в год, из которых более 4 тысяч оставались на празднование Святой Пасхи. В 1907 году была зафиксирована рекордная цифра – 6140 человек, прибывших в дни Пасхи в Иерусалим из России.

Евдокия постоянно читала Писание, Псалтирь, жития святых, много молитв знала наизусть, старалась жить по евангельским заповедям. Постепенно люди стали обращаться к ней за советом и помощью. И росло уважение к ней в народе.

О том, что почитание Дунюшки в начале XX века уже стало традицией, свидетельствуют архивные документы советской эпохи. В протоколе приходского собрания Вознесенской церкви села Чудиново Челябинского уезда и губернии от 30 мая 1920 года среди других стоит подпись и Евдокии Тихоновны Маханьковой.

В протоколе заседания избирательной  Комиссии по перевыборам Советов Чудиновской волости от 20 октября 1923 года она названа в числе лишенных избирательных прав за приверженность Церкви.

Это согласуется с воспоминаниями свидетелей о том, что примерно в 1922-1923 годах Дунюшка была арестована, заключена в тюрьму, но затем выпущена и объявлена сумасшедшей. Свидетели говорили, что Дунюшка в тюрьме стала обращать заключенных и самих надзирателей к вере Христовой.

В списке лишенных избирательных прав значатся и священник Иоанн Степанович Миролюбов, и диакон Иоанн Федорович Михеев по причине их принадлежности к служителям культа.

В следующем 1924 году она также была в «Сводном  списке лиц, лишенных  избирательных прав при выборах в сельские Советы Чудиновского района». В этом списке под номером 43 значится Махонькова Евдокия. В графе «Чем занималась до Февральской революции» значится «монашка», в графе «В настоящее время» также записано «монашка».  Причина лишения избирательных прав: «Как служительница религиозного культа».

В списках лишенных избирательных прав имя Евдокии встречается и в 1925, и в 1926 годах.

25 ноября 1924 года в газете «Советская Правда» (позднее получившей название «Челябинский рабочий») опубликована заметка «Святая Дуня», в которой анонимный автор иронизирует над неким В. Гамаюном, который возит по деревням «святую Дуню», дурачит и обирает народ. Заметка хоть и недоброжелательно, но  свидетельствует о народном почитании Дунюшки. В этой же газете за 7 января 1926 года сообщается, что уголовное преследование, возбуждённое против Дунюшки по этой статейке, за недоказанностью прекращено.

Вероятно, власти не рискнули ещё раз посадить Дунюшку в тюрьму, чтобы не создавать себе новых проблем.

В книге А.В. Лобашёва «Верою побеждали!..», созданной по материалам рассекреченных архивов НКВД, повествуется о том, что в 1930 году закрыли храм Димитрия Солунского в Троицке (а в те годы в этом городе был центр «тихоновского», то есть верного патриарху Тихону Православия на Южном Урале, там же было и епархиальное управление).

В начале 1932 года была предпринята новая атака на последний оплот тихоновцев в Троицке – Александро-Невскую церковь. Следователь начал с простого: арестовал сторожа церкви и стал выяснять, почему это церковь торгует лампадным маслом и свечами. Вторым обвинением следствия стала связь священнослужителей с почитаемой в народе Дунюшкой. Всего за месяц следователь отчитался о раскрытии очередной «антисоветской контрреволюционной группировки церковников» во главе с епископом Мелхиседеком.

Пункт о «незаконной торговле маслом и свечами» по требованию прокурора из обвинения пришлось изъять, поскольку торговля была официально разрешена. Остались обвинения в «агитации» (так назывались религиозные беседы) и в «контрреволюционных сборищах» (так назывались богослужения и поминки). Обвинения были предъявлены епископу Мелхиседеку (Аверченко), священникам Тихону Костенко, Василию Новикову, монахиням Клавдии Винокуровой, Анастасии Куликовой, а также Волковой, Пирожниковой, председателю приходского совета Усенко, церковному старосте Ивану Григорьевичу Ремезову, супругам Железняковым. Одним из важнейших пунктов обвинения стало: «принимал участие в распространении провокационных слухов о появлении «святой и прозорливой Дуняши», чем восстанавливал население против существующего строя и тормозил проведение хозяйственных кампаний».

В материалах следствия отмечено, что «преступная группа проводимой систематической антисоветской деятельностью и распространением провокационных слухов о святой «Дунюшке», её прозорливости и предсказаниях о скорой расправе с безбожниками и советской властью достигла таких результатов, что посещаемость церкви населением значительно увеличилась, к этой «Дуняше» стали приносить подарки и разного рода пожертвования, которыми она делилась с членами этой группировки, к ней стали ходить за советами и с болезнями, она же давала советы и лечила больных в бане… Своими действиями они восстанавливали население против власти и тормозили проведение хозяйственно-политических кампаний».

Епископ Мелхиседек был осуждён на пять лет лагерей, остальные обвиняемые получили по три года.

Дунюшку органам найти так и не удалось, что было почти чудом. Её приютил человек, даже не принадлежавший к Православной церкви, мусульманин. Однако по молитвам Дунюшки некоторые люди, которых обвиняли в «распространении слухов» о блаженной Евдокии, были спасены. Отец Василий Новиков и монахиня Клавдия Винокурова по пути в среднеазиатские лагеря были «сданы» начальнику Магнитогорского лагпункта, откуда Винокурова сбежала, и её никто не искал, а отец Василий был освобождён как инвалид и выбыл на жительство в Троицк.

Погибли в застенках ГУЛага супруги Железняковы. Семья Железняковых сблизилась с Дунюшкой в двадцатые годы. Тогда Василий Петрович работал городским старостой при Советской власти и, по приказу сверху, снял дома иконы и сжёг их, после чего неприятно заболел мокрым зудом. Его жена Дарья Васильевна отправила посылку Дунюшке с просьбой помолиться о муже. По воспоминаниям послушниц, Евдокия много молилась, а кроме того, испекла из присланной муки две булочки и отправила их Железняковым с наказом Василию Петровичу сходить в храм и исповедаться о содеянном. После исповеди и причастия В.П. Железняков поправился и стал почитателем Дунюшки.

Упоминаемый в следственном деле Иван Григорьевич Ремезов в молодые годы был довольно равнодушен к вопросам веры и к Церкви. А когда у него повесился семнадцатилетний сын (по воспоминаниям Стефана Шестакова), он поддался на уговоры жены и поехал к Дунюшке. После беседы с нею он стал верным членом Церкви, много жертвовал, подавал щедрую милостыню, потом стал церковным старостой Александро-Невского храма.

Такое воздействие на людей оказывали встречи и беседы с Евдокией Маханьковой. Об этом свидетельствуют воспоминания знавших её людей.

Так Ирина Павловна Степанова, которая полушутя «купила» батрачку Дунюшку у прежних хозяев, стала верной прихожанкой церкви, подругой и почитательницей Евдокии. Годы жизни, проведённые рядом с Дунюшкой в доме Анны Игнатьевны Рябчиковой, Ирина Павловна считала самыми счастливыми и самыми благотворными годами. Она рассказывала о ярких случаях прозорливости  Евдокии.

Также вспоминает Евдокию её ученица В.В. Иванова. Самая личность Евдокии производила глубокое впечатление. «Земной ангел» – называла её Вера Владимировна. Родители и братья Веры Владимировны жили в Еманжелинске, а сама она часто ездила в Троицк к Дунюшке. И Дунюшка была в Еманжелинске два раза. Посмотрев на город, она сказала: «Много у вас плодородной земли, но распахивать некогда. Скоро у вас здесь будет молельный дом, а потом небольшая церковка».

Когда Андрей Иосифович Бородулин  в 1947 году ездил в область хлопотать об открытии в Еманжелинске церкви, ему отказали. Вера Иванова рассказала об этом Дунюшке. Блаженная ответила: «Пусть едет ещё раз, ему разрешат». Евдокия выслала облачение на престол и жертвенник, завесу и подризник, и пять служебных просфор. А.И. Бородулин поехал в Челябинск, в Управление по делам религий ещё раз, и ему дали разрешение на открытие молельного дома. В начале 1948 года в небольшом деревянном частном доме верующие оборудовали домовой храм. Первую литургию отслужил отец Алексей Зубов. Через тридцать лет деревянный дом обложили снаружи кирпичной стеной, для этого тоже пришлось преодолевать сопротивление властей.

Умерла Евдокия 5 марта 1948 года в селе Чудиново, в том же доме А.И. Рябчиковой, в котором прожила много лет вместе с И.П. Степановой. Смерть её была тихой и благодатной, вспоминала Ирина Павловна. «В тот день, как ей умереть, я молилась с умилением и чистосердечными слезами. Помню, читаю утренние молитвы, а сама посматриваю на Дунюшку. Лежит она, словно ангел, лицо спокойное, морщинки разглажены. Думаю: в Царствии Небесном те, кого Господь допустит в Царствие Свое, так вот молодеют. Прочитала канон ко Господу, канон Пресвятой Богородице и что-то задумалась. А Дунюшка и говорит: «Ангелу хранителю, Иринушка, прочти уж и ему». Так мне было радостно на душе за её нежность и ласку ко мне. Вот ведь грех: она умирает, а мне тепло. Так что и канон Ангелу хранителю прочитала».

Евдокия сделала все распоряжения, скудное своё имущество распределила что в храм, что бедным. Ирину Павловну она попросила сходить за отцом Николаем, а послушницам передать, чтобы к вечеру приходили омывать тело. «Смотри на венчик иконы Пресвятой Богородицы. Как только он начнет светиться с одного конца и дойдет до другого, я отойду к Богу». Так оно и случилось (в доме была храмовая икона «Знамение», которая сейчас находится в храме вмч. Димитрия Солунского в городе Троицке Челябинской области).

Главный признак святости блаженной Евдокии в том, что она своим влиянием, своими молитвами и помощью в житейских делах приводила людей в Церковь. И продолжает это делать поныне. Так появление книжечки воспоминаний о Дунюшке привело в Церковь тысячи людей. Они свидетельствуют, что стали ходить в церковь после знакомства с Дунюшкой. Как свидетельствует протоиерей Сергий Гулько, рост почитания её после смерти предсказала сама Евдокия.

«Когда я зашёл в дом, в прихожую, которая одновременно была и кухней, справа, возле стеночки, стояла кровать и на ней лежала престарая бабушка с предельной допустимостью худая (как потом пояснили, она уже три месяца и четыре дня во рту ничего не имела). Но что меня тронуло и удивило: она, при всей своей истощенности, когда не должно было быть ни вида, ни доброты – была необыкновенно мила. Что-то необъяснимое привлекало к ней моё внимание, и я, помимо своего желания, стоя у спинки кровати, у её ног, любовался ею.

Чем тут можно любоваться? – тут и смотреть-то не на что… Если бы кто из сверстников увидел меня в такой ситуации и состоянии, наверное, покрутил бы пальцем у моего виска, сказав: «Ты что? Того?» Но я был не «того». Передо мной лежал уходящий к Богу человек, от которого шла милая, тёплая, светлая, чистая старческая привлекательность. Из неё исходило то, что мы так нежно называем – святая благодать.

Меня удивило и то, что Андрей Николаевич, который был здесь завсегдатаем,  почти мельком взглянул на неё, приветливо поклонился и ушёл в горницу с остальными сёстрами Александры. Я остался с нею один на один. Глаза у старушки были открыты, и, сколько я на неё смотрел, они не моргали. Её взгляд был направлен куда-то в одну точку, и в то же время она смотрела на меня. Мне было неловко постоянно смотреть на неё и – не мог оторваться.

Я подошёл к ней поближе и заглянул в глазки – они были бесцветны и мутны, она не дышала. Мелькнула мысль, что она умерла и надо бы сообщить её сестрам. Но вдруг на её лице появилось что-то вроде еле заметной улыбки. «Ну, слава Богу, живая», – подумалось мне. Её руки плетьми лежали на её груди.

Вдруг, её правая рука чуть-чуть как будто бы пошевелилась. Затем была попытка приподнять её от груди. Потом ещё попытка и, наконец, рука приподнялась, и Александра показывает мне, с помощью большого и указательного пальцев, «четверть», и рука снова бессильно падает на грудь. Улыбка на лице осталась прежней.

… Я спросил у сестер: «Мне бабушка показала пальцами четверть. Что это значит?». Они пояснили, что когда Дунюшка была ещё жива, она заповедала Александре говорить всем, что тот, кто знал Дунюшку при её жизни и почитал, тому, по её молитве, будет одна честь. А тот, кто будет почитать её после её смерти, будет на четверть выше».

 (По материалам иерея Виктора Максимова)

Всего просмотров (48)