Вслед за шишкинским колоколом, или история поездки в храм села Глубокое

В силу своей профессиональной деятельности я, заведующая библиотекой им. К.А. Некрасовой МБУ «ЦБС г. Шадринска», расположенной в п. Осеево, много лет занимаюсь краеведением. Изучая историю Осеево и собирая о нём материал, неоднократно рассказывала ученикам школы №13, с которой наша библиотека тесно сотрудничает, о существовавшем в Осеево колокололитейном производстве шадринского купца третьей гильдии Григория Дмитриевича Шишкина. В связи с этим меня заинтересовало, сохранились ли где-то ещё, кроме Шадринского краеведческого музея им. В.П. Бирюкова, шишкинские колокола, да и ребята задавали подобные вопросы неоднократно.

Обратившись к самому  распространённому в наше время источнику информации — интернету, узнала о том, что в 2018 году проект Сибирского центра колокольного искусства Новосибирской митрополии «Вернём колоколу голос» (отливка копий разбитых колоколов дореволюционного литья) стал одним из победителей конкурса Фонда президентских грантов.

Идея вернуть утраченные голоса видавшим виды, испещрённым глубокими трещинами-морщинами дореволюционным колоколам посредством отливки их полных копий, возникла у сотрудников Сибирского центра колокольного звона не так давно.

Колокола плохо поддаются ремонту, и если в колоколе образовалась трещина, то верхний её край нужно просверлить, а потом, начиная от отверстия и спускаясь по юбке колокола вниз, выпилить с двух сторон трещины узкий фрагмент. И после этого колокол может сохранить звук. Но это ненадёжный способ ремонта – трещина может уйти выше по телу колокола, и тогда уже его не спасти. Ремонтировать колокола с помощью электросварки ещё сложнее – во-первых, колокол необходимо нагреть примерно до 600 градусов, а во-вторых, сварка бронзы – отдельный сложно реализуемый процесс, красноречивое подтверждение чему – обилие неудачно сваренных колоколов, собранных в Музее колокольного звона.

Вторым звоночком стала история копии Угличского колокола – того самого, который в 1591 году набатом известил народ об убиении святого царевича Димитрия, вызвав народное волнение. За это, по велению Василия Шуйского, колокол наказали: его сбросили с колокольни, били плетьми, вырвали язык, отрубили ухо и сослали в Тобольск. Спустя триста лет колокол вернули обратно в Углич, а в Тобольске в 2017 году при стечении народа, епархиального и губернского начальства освятили его копию.

Тогда же народ и услышал, как мог бы звучать легендарный колокол. Именно мог бы звучать – потому что, как говорит Алексей Владимирович, чтобы копия колокола зазвучала близко к оригиналу, нужно учесть множество факторов, главные из которых – форма и химический состав, а при отливке этой копии данные факторы совершенно не учитывались.

«Нам пришла мысль отлить копии нескольких дореволюционных (утративших свои прежние голоса) колоколов, чтобы узнать, как могли когда-то звучать оригиналы», – рассказал о проекте Алексей Владимирович Талашкин, заместитель руководителя Центра. Меня же заинтересовало то, что среди колоколов, попавших в проект, были и шадринские колокола Шишкина.

Всё ждала, когда же появится информация о завершении работы над проектом, тем более, что по срокам (а на реализацию проекта давался 1 год) время уже подходило. В начале ноября 2021 года решила напрямую связаться с участниками проекта, отправив в Новосибирск электронное письмо, в котором так и написала, что в настоящее время нахожусь в помещении библиотеки им. К.А. Некрасовой, расположенной в здании школы, при строительстве которой в 1961 году были снесены последние постройки производства купцов Шишкиных. И Алексей Владимирович Талашкин, заместитель руководителя Центра, мне ответил.

В ходе переписки, а потом уже и из телефонного разговора, я, как говорится, из первых уст узнала о работе над проектом:

«Грант мы получили в 2018 году, завершить работу должны были в 2019 году. Но из-за возникшего форс-мажора оказалось выполнено лишь 95% работы. Оставшиеся 5% зависли, практически, на три года, поэтому воз и ныне там. Вся почва для литья колоколов была подготовлена, но из 22 запланированных колоколов отлито только три. Это колокола тюменских купцов Гилевых. Запланировано было отлить два шишкинских колокола, но они пока не отлиты.

По Сибири известно 92 колокола Гилевых. По сохранившимся артефактам Шишкины стоят на втором месте — известны 8 колоколов  этих мастеров. У Котельниковых не сохранилось ни одного колокола, нет их и у Чернышевых, Шмотиных. Омское литье, барнаульское, томское — нет ни одного. Мы не знаем, как они выглядели, а здесь целых восемь.

В основном шишкинские колокола — это музейные экспонаты: один из них находится в Омской области, один в Ярославле (что было неожиданно), один в Новосибирской области, один в г. Каменске-Уральском и два в Курганской области, один из которых в Шадринском краеведческом музее им. В.П. Бирюкова, а другой в селе Глубоком Шадринского района».

Так Алексей Владимирович подтвердил уже имеющуюся у меня информацию о том, что совсем недалеко от Шадринска, в храме в честь Владимирской иконы Божией Матери, расположенном в селе Глубокое Шадринского района, есть ещё один шишкинский колокол, тот самый — восьмой. С ним же я поделилась и сомнениями о том, что из-за своего смущения не могу решиться на поездку в Глубокое, хоть и регулярно бываю на родине своих предков в с. Ичкино, поэтому проезжаю мимо. После разговора с Алексеем Владимировичем, решилась…

И вот, согласие батюшки на наш визит получено, и 12 ноября 2021 года к определенному часу нас ждут в с. Глубоком. Прошу разрешение у своего директора отлучиться с работы — пользователей в связи с ограничительными мерами библиотека не обслуживает. Рассказываю о том, куда еду, и получаю согласие. В качестве группы поддержки со мной поехала моя коллега, бывшая заведующая библиотекой им. К.Д. Носилова Елена Васильевна Волкова. Сопровождать нас напросился и мой супруг.

Волнительно. И вот уже поворот на с. Глубокое. С утра шёл мелкий снег, приморозило. Едем по пустому селу, кругом ни следочка. Повернули направо, но немного заплутали. Заприметивший остановившуюся возле своего дома машину бородатый дедушка подошёл к нам, после чего указал дорогу к дому священнослужителя.

Ждём у калитки. Выходит батюшка и после слов приветствия проводит нас во внутренний дворик своего дома, где мы и видим колокол, ради которого приехали. Нам очень интересно, что расскажет настоятель местного прихода, и, поборов смущение (ведь это мой первый в жизни опыт общения со священнослужителем, когда я могу лично задавать ему вопросы), спрашиваю, как и когда появился в Глубоком этот колокол.

И батюшка Сергий начинает свой рассказ…

«Этот колокол появился у нас неожиданно. Я был дома. Приходит молодая девушка и говорит: «Батюшка, мы там колокол вам привезли, заберите его, пожалуйста». Я сначала понять не могу… Мы пошли к церкви. Там нас ждали два молодых человека лет тридцати и мужчина в годах. Я попросил их рассказать, как и откуда у них появился этот колокол, на что пожилой мужчина ответил, что колокол 35 лет находился у него в гараже. Потом, вроде бы, начал рассказывать, но остановился, пообещав, что они обязательно приедут и всё подробно расскажут в другой раз, после чего оставил свой номер телефона. Я поблагодарил их за то, что сохранили, за то, что не возникло соблазна сдать колокол на металлолом в лихие девяностые, и попросил оставить адрес, после чего сказал: «Давайте я за вас помолюсь». На это гости ответили: «Батюшка мы потом приедем, всё расскажем, вот, забирайте, потому что этот колокол просили и в Крестовское и в Шадринск – в храмы. Но мы знаем, что этот колокол отсюда и решили его вернуть на историческое место», — ответили мне они. И всё. Я ждал их. Через какое-то время попытался набрать оставленный мне телефонный номер, но то ли я ошибся в какой-то цифре, записывая его, то ли абонент на тот момент не обслуживался. Этот небольшой листочек долго лежал у меня в алтаре, а потом я вместе с бумагами куда-то его прибрал.

Случай этот произошёл года три назад. Я жду, молюсь, может они, когда-нибудь и объявятся. Колокол весит примерно 120 кг, языка у него нет. Мы втроём его очень трудно поднимали. Когда мы подошли, я спросил, как же они его привезли – машина-то стояла легковая. На что мне ответили, что привезли они его, как в народе говорят, на «воровайке». Вот на ней-то и доставили, после чего выгрузили на крылечко. Тогда ещё забора вокруг храма не было, его только начинали возводить, и оставлять здесь колокол было нельзя. Пришлось перегружать его в багажник легкового автомобиля и везти во двор молельного дома. Мы обращались в мастерскую Каменска-Уральского, хотели, чтобы его почистили от коррозии, дефектов и самое главное – повесили язык. Пока со мной так никто и не связался. Видимо, ещё не время».

Начинаем рассматривать колокол. Он стоит на деревянном настиле на земле.  Рядом,  почти вровень с ним, выросла ромашка, увядшая после морозов. «Вот, — говорит батюшка, — и не сажал её никто, и лето было засушливое, а она выросла».

На колоколе хорошо видна надпись: «ЛИТЂ ВЂ ЗАВОДѢ  ШИШКИНА ВЂ ШАДРИНСКѢ». Кроме того две медали и икона Спасителя над ними. Высота колокола примерно 62 см. С волнением провожу рукой по холодному металлу… Вот это, наверное, и называется — прикоснуться к истории. Батюшка разрешает сделать фото.

Прошу рассказать о храме, и отец Сергий продолжает:

«Уникальность церкви заключалась в том, что высота её колокольни была 43 метра, и когда на неё забирались, то видно было Шадринск. Пока, конечно, лесенки имелись, и пока её окончательно не разрушили. С другой стороны, она по своему виду очень похожа на церковь Иоанна Предтечи в с. Кресты, но в Крестах она немного повыше, а конструкция такая же, только там три придела, а здесь один. Возможно, у бригад строителей был один чертёж. Описаний храма не сохранилось, хотя, обращались в архивы Шадринска, Екатеринбурга и Перми. Ответов на наши запросы получено не было. Неизвестно и то, сколько первоначально на колокольне было колоколов, но поскольку привезённый колокол шишкинский, то возможно, что и остальные были сделаны на этом же заводе.

Начало строительства пришлось на год начала отмены крепостного храма в России — 1861. Интересна история выбора места для храма. Село Глубокое раньше именовалось деревней Могильское. За ней был пустырь, далее шёл населенный пункт, который местные до сих пор называют Раёво. Т.е. это было как бы в противовес: Могильское – словно что-то такое нехорошее, а там рай — Раёво. И вот на пустом месте между Могильским и Раёво построили эту церковь. Строили её в течение пяти лет, на средства жителей. Были здесь три денежные семьи, которые занимались пимокатством. Не только местные жители, но и многие другие приняли участие в этом строительстве – кто финансово, кто материалом, а кто своими руками. И хотя рядом рос лес, а с кирпичом была напряжёнка, решили, что церковь будет каменная. Сами же здесь кирпич делали, известь гасили».

Батюшка предложил нам проехать в храм. Открыв главные большие железные ворота – не новодел, а родные, — мы вошли в помещение. По левой стороне, возле стены, на специальном приспособлении несколько небольших колоколов отлитых в мастерской г. Каменска-Уральского, в которые звонит по праздникам приглашаемый из Шадринска звонарь. В них разрешают позвонить всем желающим. За колоколами к стене прислонены два креста — один большой, деревянный, другой кованый, металлический: «Тоже родные, из этого храма», — поясняет  батюшка. Далее, пройдя ещё через одни двери, оказываемся в самом храме и останавливаемся возле большого баннера с фотографиями храма разных лет, а отец Сергий продолжает свой рассказ:

«Сохранились фотографии храма. Одна из них сделана в мае 1924 года. Храм на ней целый, вокруг изгородь. На другом фото, 1958 года, видно, что рядом с церковью стоит весовая. Ограды уже не было. Недалеко от алтарной части был сделан скотник. У северной стороны был ток, зернохранилище иначе. А разрушать её стали при правлении Н.С. Хрущева, в 1962 году. Когда хотели обрушить колокольню, пытались первоначально разрушить основание, пожар даже устраивали, жгли доски, брёвна – думали, что кирпич лопнет от нагрева. Но получилось так, по воспоминаниям старожилов, что где-то после трёх утра, вначале четвертого часа, колокольня сама по себе упала, не придавив ни одного человека, не разломав ни одного строения. Внутри храма было устроено хранилище удобрений. Со слов местных жителей церковь начали разбирать — хотели построить школу.

Нам церковь досталась в 2005 году, — продолжает батюшка, — без окон, без дверей, маковок не было, крестов не имелось, всё это было убрано. Во время пожара всё сгорело, иконостаса не было. Также оказались разрушены крылечки, не имелось пола. Тогда же, в 2005 году, начались работы по  восстановлению».

А дальше батюшка провёл нам необычную экскурсию. Мы увидели две большие изумительной красоты иконы, сделанные из уральских самоцветов, глядя на которые издалека можно принять их за гобелен, в красивых золочёных рамах. Одна из них Владимирская икона Божией Матери. Мастерски распиленные топазы, аметисты, горный хрусталь и другие самоцветы оставляют неизгладимое впечатление. На икону есть паспорт. Со слов батюшки, многие приезжают на них просто посмотреть. С какой любовью всё это создано! Иконы были сделаны в мастерской г. Челябинска. На зиму они покрыты полиэтиленом, и батюшка, отогнув и придерживая его, рассказал нам о том, что в этом году нашлись люди, совершившие немыслимое деяние, украли украшения — золотые и серебряные изделия, оставленные на иконах верующими. «И хоть всё, что украдено, дело наживное, — как сказал батюшка, – но они (те, кто это сделал) сейчас-то обогатились на какое-то время, а что будет потом – на этот вопрос мы уже не сможем ответить и сказать». На второй иконе такого же размера святой Серафим Саровский. Есть в храме и новые большие иконы, привезённые, по словам отца Сергия, с Украины, несмотря на все происходящие там события. Их по заказу писали в женском монастыре.

«Иконостас в храме был четырехъярусный, иконы были большие, метровые. На стене до сих пор видны металлические штыри на достаточно большой высоте. Доказательств нет, но есть информация, что храм расписывали ученики русского художника Виктора Михайловича Васнецова. По нашей области было где-то семь храмов, которые были расписаны его учениками. Иконостас тоже делали сами. Сейчас в восстанавливаемом храме он состоит из двух ярусов, — рассказывает  батюшка и с улыбкой добавляет, — мне мой духовный наставник сказал, что певцы поют под фанеру, а я служу под ДСП».

Кроме того, отец Сергий обратил наше внимание на (плохо, но сохранившиеся) фрески:

«Здесь, — показывая рукой на стену, — просматривается Рождество Христово, пророк Моисей и апостол Павел; тут Крещение; апостол Петр; очень хорошо виден пророк Илия».

Подойдя поближе, на одной из фресок мы смогли увидеть слова, и батюшка нам их зачитал: «Еже веру иметь и креститься — спасен будешь. А еже не иметь веры — осужден будешь».

«В другом месте, — батюшка проводит рукой по имеющимся на стене буквам, — тоже золотом написаны слова, но прочитать можно только «Зовете меня…, … те, … того, что я вам говорю». Во время пожара северные ворота выламывали, разрушив некоторую часть стены, заходил трактор и вытаскивал обломки, в связи с этим части некоторых фраз оказались утрачены.

Переходим к ещё одной стене, и вновь настоятель обращает наш взор вверх:

«Очень большая фреска, которая осталась видна, с подписью “Княгиня Ольга”, а на другой фреске мы можем наблюдать, как Спаситель Cвою левую руку кладёт на голову ребенка, который сидит на коленях матери. За Спасителем стоят люди, а внизу золотом или жёлтыми буквами написаны слова: “Господи, исцели его”».

Поражает то, что в некоторых местах можно увидеть и грязные слова, оставленные нашими современниками, которые нельзя удалить, не повредив сохранившихся фресок, а некоторые просто на них выцарапаны…

В одном месте храма установлены леса, и батюшка поясняет:

«Та сторона купола, которая была повреждена при падении части колокольни, временно прикрыта полиэтиленом. На её восстановление требуются не только определенные средства, но и мастер – не просто каменщик, а специалист, который бы знал, как восстановить первоначальную кладку свода купола, вставить последний кирпич в виде замка. Пока таких средств нет».

Взгляд останавливается на повреждённых колоннах:

«Когда в храме сбивали фрески, то пробовали уронить и эти две колонны, поддерживающие свод. Та, что находится справа, пострадала больше, чем левая. Но, видимо, те, кто ломали, вовремя одумались — не прекрати они это делать, убежать от обрушившегося свода было бы просто невозможно».

Мы приехали в эту церковь, наверное, в первый по-настоящему морозный день, и в храме было достаточно холодно, поэтому следующий вопрос коснулся отопления.

«Отапливался храм раньше при помощи очень хорошей печи, топившейся брёвнами не менее одного метра длиной. Дымоходы шли через стены — поэтому стены такие толстые. Подогревался и пол — тепло шло через низ».

Сквозь новые окна видны ажурные кованые решётки. Интересуюсь, родные ли они.

«Да, родные. Но недавно был случай, — вспоминает батюшка, — когда их (не иначе как чудом сохранившиеся на окнах храма) пытались украсть. Приехали молодые люди, намеревавшиеся срезать их болгаркой». На вопрос батюшки о том, на каком основании они хотят это сделать, оба пришельца ответили: «А тебе какое дело? Нам выпить надо, а денег нет». Тогда батюшка сказал, что не мешало бы прежде получить на это его согласие, и предложил «договориться»: «Если вы выпиливаете материал, имеющий историческую ценность, то должны будете приобрести его по цене тысяча рублей за 10 см. Вы мне сейчас деньги отдаёте, а потом выпиливаете». Тогда незваные гости спросили: «Почему так дорого?». На что настоятель ответил: «Представляете, этот металл был сделан сто лет назад. Это – история. А вдруг вы захотите его продать и выложите в интернет как ценную реликвию? В металлолом сдать — это одно, а как некую историческую ценность – совсем другое. Вот купите у меня за тысячу рублей десять сантиметров! Тридцать сантиметров – это три тысячи. А продадите вдвое дороже. Вам же выгодно будет». Так и пришлось залётным «гостям» удалиться с понурыми лицами.

Остановившись у поминального стола, батюшка показывает нам фотографии тех, за кого он всегда молится. Узнаю фото Евгения Родионова, принявшего мученическую смерть уже в наше время, во время войны в Чечне. А отец Сергий рассказывает:

«Недавно в нашем храме был проездом полковник запаса, служивший в милиции и имевший за плечами несколько командировок в Чечню. Был он со своим сыном. Показав на фото Евгения Родионова, полковник спросил у сына, знает ли он о том, кто это. На что получил отрицательный ответ. Тогда (как сказал полковник – к своему стыду) он велел сыну сегодня же найти о нём информацию в интернете и прочитать, а меня поблагодарил».

Здесь же, на поминальном столе, в рамке для фотографий под стеклом список имён 6 роты псковских десантников, также погибших в Чечне, сражавшихся двое суток с превосходящими силами противника. Среди имён несколько явно не православных — Галима, Рустам, например. И когда у батюшки спрашивают, почему он за них молится, то он обычно отвечает: «Так они же за нашу матушку Россию жизни отдали. Среди них и некрещёные наверняка есть. Но все они воины, погибшие за нас с вами»…

Стоя в самом центре храма, подняв голову вверх, спрашиваю, каким образом очищаете копоть от пожара. На что батюшка отвечает:

«Свод осыпается, очищается сам. После того как были вставлены окна и двери, временно заделана пробоина в крыше, образовавшаяся от падения части обрушившейся колокольни, пошёл процесс — стала из камня выходить вода, грибок. Ветер здесь уже не гуляет, и всё то, что плохо держится, стало осыпаться, а где-то штукатурка ещё крепка. В некоторых местах и не догадаешься о том, что изображено…  Но если бы те люди, которые рушили храм, после того как бросили это дело, просто закрыли бы его, законсервировали, запретили бы лазить, то возможно, что многое и сохранилось бы. Может, кто-нибудь бы приходил сюда, фотографировал. Мы спрашивали у местных, есть ли у кого-нибудь фотографии храма. Но никто ничего толком сказать не может. Возможно, у кого-то и были, но не сохранились. Это история не только данного места, а всей нашей страны. Разрушив культуру, мы не подняли духовность»…

Выйдя из храма, мы обошли его кругом, остановившись у расстрельной стены… Расстрельная стенка… Наверняка красные расстреливали белых… Или наоборот – белые красных… Брат стрелял в брата. На сохранившейся белой стене чётко видны следы от пуль…

Храм в с. Глубокое, говоря светским языком, широко не разрекламирован. Все же желают, чтобы были фрески, чудотворные иконы, целебный источник, мощи святых. А здесь ничего этого нет. Понемногу, с трудом, с Божьей помощью, как сказал батюшка, но храм восстанавливается. И уже много что сделано: укреплён фундамент, вставлены окна, восстановлены северные и южные двери, частично настелен пол, укреплены колонны, подведено электричество, проходят службы… Возле храма набирают силу ёлочки и кедры, привезённые из Ханты-Мансийска. Но работы ещё очень и очень много. Даже для того, чтобы установить указатель храма на въезде в село, возникли некоторые трудности. Со слов батюшки, уже в течение года тянется вопрос с разрешением и согласованием на его установку. Но, увы – установка указателя, запланированная на октябрь 2021 года, к сожалению, перенесена на следующий год и даже не на весну, а ближе к осени…

Со словами благодарности, получив благословение батюшки и разрешение написать историю о нашем посещении храма и о шишкинском колоколе, впечатлённые поездкой, мы отправились в обратный путь – в Шадринск. И сейчас, повествуя об осеевском колокольном производстве купцов Шишкиных, я буду обязательно рассказывать и об этой удивительной поездке. Ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Но услышать, как звучит шишкинский колокол в восстановленном храме, всё же, очень хочется, так же как и верить, что это обязательно случится.

Любовь Дюндик, Заведующая библиотекой им. К.А. Некрасовой

МБУ «ЦБС г. Шадринска»

Всего просмотров (262)